– Ну что же, давайте знакомиться с «демонами».
– Если можно, доктор, пойдемте вот этой дорожкой.
И Престо показал на крайнюю глухую дорожку, по которой почти никто не ходил.
Цорн кивнул головой и начал свои объяснения:
– Железы внутренней секреции вы только что назвали «демонами». Так вот, одни и те же демоны могут быть злыми и добрыми. Каким образом? Я вам сейчас объясню. Вы, конечно, знаете, что человеческое тело состоит из многих миллиардов живых клеток, то есть мельчайших комочков живого вещества. Эти маленькие клеточки, выполняя различные присущие им функции, живут и действуют в удивительном взаимодействии и в полном согласии меж собой. Чем больше изучаешь жизнь тела, тем больше удивляешься этой гармонии частей, этому порядку и согласию, царящему между всеми клетками и частями организма. Кто устанавливает этот порядок? Вопрос, который давно интересовал ученых. В течение девятнадцатого века ученые полагали, что все части и клетки организма связываются и объединяются нервной системой, а мозг является центром, которому слепо подчиняются все клетки. Однако оказалось, что это не совсем так. Мозгу отведено более скромное, хотя и очень важное место. Он является центром передачи возбуждения с одной точки тела на другую. Такая передача носит название рефлекса. Но рефлексами вовсе не исчерпывается проявление жизни организма, центральная нервная система не есть главная система. Нервных систем, в сущности, несколько, и мозг не есть центр всего тела. Организм управляется, как оказалось, более сложным порядком. Клетки вырабатывают особые химические вещества, которые стимулируюх работу желез и мышц. Мышцы накопляют для клеток питательные продукты и продукты обмена, а железы вырабатывают особые вещества, называемые гормонами. Эти вещества не идут в отбросы организма и играют роль активных деятелей. Они-то и определяют форму организма. Взаимный обмен гормонов дает гармонию всему организму. Миллиарды клеток живут в точно установившемся взаимодействии. Некоторые органы, например, выделяют только гормоны. Такие органы называются железами внутренней секреции, и если, скажем, один из этих органов, желез, работает слишком активно, то он начинает преобладать в работе организма, количество же других факторов уменьшается, и организм претерпевает существенные изменения: человек ненормально полнеет или худеет, в детском возрасте усиленно растет или же задерживается в росте; бывают и более глубокие изменения, приводящие к физическому уродству. Таким образом, органы внутренней секреции, или железы, играют роль регуляторов, и их немало: щитовидная железа, паращитовидная железа, зобная железа, гипофиз, надпочечники и много других. Кстати, о щитовидной железе. Вы где родились?
– В горах Бурчиада.
– Я так и полагал. В местах, стоящих высоко над уровнем моря, в почвах выветриваются, выщелачиваются и вымываются дождевые питательные соли, необходимые для координации действий организма при литании некоторых органов, и щитовидной железе в этих условиях не хватает материала. Потому-то в ваших местах так много больных зобом. Ведь зоб – это ненормальное развитие заболевшей от недостатка питания щитовидной железы. Ваша болезнь тоже происходит от нарушения деятельности желез внутренней секреции. Однако это нарушение имеет у вас несколько необычный характер. Дело в том, что у людей вашего типа обычно наблюдается замедленность движений и всех процессов душевной жизни. Они вялы, тяжелодумны, флегматичны, тупы и напоминают собою добродушных животных. Правда, живой ум встречается и между ними. Но у вас не только живой ум, у вас активный, деятельный, творческий ум и повышенная восприимчивость и чувствительность нервов. Скажите, приступы усиленного сердцебиения у вас бывают?
– Бывают, – ответил Престо.
Цорн кинул взгляд на его руки.
– Вы чуткий, нервный, впечатлительный. Вы легко возбудимы, в вашем организме как будто действуют две взаимно противоположные силы. Я уже имею представление о вашем характере, темпераменте и умственном складе. С вами придется, как видно, повозиться. Вы, конечно, хотите иметь нормальный рост, нормальные пропорции тела и лицо, какое было бы у вас, если бы нарушение желез внутренней секреции не наложило на него своей печати?
– Ну разумеется, – ответил Престо.
– Вы так и не видали своего настоящего лица. Постараемся выявить его. Я делаю то, чего пока не делают другие врачи. Меня называют колдуном, кудесником. Так же называли нашего селекционера Бербанка. Я делаю не больше его. Он творит чудеса, изменяя форму и всю «конструкцию» плодов и овощей. Я же работаю над изменением формы и содержания человеческого организма. Пройдемте посмотрим мой «музей». Я покажу вам кое-какие мои трофеи. Я обогнал своих коллег, – продолжал Цорн, направляясь к дому. – Мне удалось создать замечательные препараты из гормонов желез внутренней секреции. При помощи этих препаратов мне удается изменять формы и рост даже взрослых людей в сравнительно короткий срок. Посмотрите, – сказал Цорн, когда они вошли в комнату, смежную с кабинетом, – вот как выглядит сила, которая произвела все эти чудеса.
Он взял альбом, раскрыл его и показал Престо фотографии. На левой стороне были сняты ужасные уроды, на правой – вполне нормальные люди, среди которых были даже очень красивые. Между лицами левой и правой стороны было только отдаленное, едва уловимое сходство.
– Это до лечения, а это после, – сказал с гордостью Цорн, показывая на левую, потом на правую страницу альбома.
И он имел право гордиться. Казалось, он мог лепить формы тела и лица людей по своему желанию.
– Это все мои европейские трофеи. Ведь я начал свою работу во Франции, у Сабатье, – сказал Цорн. – А вот первые американские. К сожалению, представители нашей официальной медицины, как мне пришлось слышать от Крукса, не очень доброжелательно относятся к моим опытам. В церковных кругах также ропщут. Впрочем, пока мне не мешают. А вот, – он показал на шкаф со стеклянными дверцами. На полках виднелись большие аптечные белые банки с латинскими надписями на этикетках. – Средневековый кудесник много дал бы за эти банки. В них содержатся порошки. Одни из них увеличивают рост, другие уменьшают…
– Неужели вы в состоянии уменьшить или увеличить рост уже взрослого человека?
– Да, смогу сделать даже такое «чудо». Вот этот порошок радикально излечивает от ожирения, этот – худых людей превращает в полных. Словом, живи я пятьсот лет тому назад, я мог бы «заколдовывать» и «расколдовывать» людей, получая за это огромные деньги.
– И окончили бы дни свои на костре.
Цорн улыбнулся.
– Возможно. Теперь меня не сожгут живьем. Но все же допечь могут очень сильно. Косность человеческая переживает века.
Докторский приказ «разденьтесь» Престо исполнил механически. Цорн тщательнейшим образом исследовал Тонио.
– Необходимо запечатлеть всю последовательность ваших превращений, – сказал Цорн. – Одного больного я снимал в одной и той же позе каждый день киноаппаратом. Получился изумительный фильм: превращение на глазах урода в красавца. Но такие снимки отнимают слишком много времени.
На другой день после этого Престо принял первый порошок, который должен был начать невидимую работу в его организме.
В этот день Престо долго стоял перед зеркалом, как бы прощаясь с собой.
Кощунственный поступок
Дни шли за днями, одно лекарство за другим глотал Престо. Он внимательно наблюдал себя в зеркале, но изменений не замечал. Все тот же туфлеобразный нос, те же уши-лопухи, тот же овал черепа, расширенного кверху. Престо терял терпение и уже начинал сомневаться в «магии» доктора Цорна.
Чтобы не быть центром всеобщего внимания, он давно отказался от прогулок по парку и выходил подышать воздухом только ночью. Время шло однообразно и довольно скучно. Он читал лос-анжелосские, сан-францисские и голливудские газеты, желая узнать, что там делается.
Некоторые газетные заметки невольно останавливали внимание Престо, хотя они и не относились к судьбе Люкс. В штате Калифорния, в городе Бэркли, несмотря на протесты щепетильных и стыдливых соседей, двухлетний Рольф Эллисон разгуливал голый в течение четверти часа в солнечные дни на заднем дворе своего дома. Этого требовала его мать Лилиан Эллисон. Доктор предписал ее сыну лечение солнцем. Но соседи пожаловались полиции. Один чувствительный супруг заявил, что нагота двухлетнего Рольфа страшно стесняет его жену.